Ждать ли добрых вестей? - Страница 8

Образование образованием — десять высших баллов в аттестате об общем среднем, — но Реджи вздохнула с облегчением, подделав и отослав письмо от мамули: так и так, переезжаем в Австралию, осенью не ждите Реджи в этой вашей уродской шикарной школе.

Мамуля так гордилась, что Реджи получила грант («У меня! Ребенок гений!»), но когда мамули не стало, не стало и смысла, по утрам паршиво — уходишь в школу, и никто тебе не говорит «пока», но еще паршивее возвращаться в пустой дом, где никто не говорит «привет». Подумать только: два коротеньких слова, а такие важные. Ave atque vale.

Мисс Макдональд тоже больше не ходила в уродскую шикарную школу, потому что в мозгу у нее грибницей разрасталась опухоль.

Реджи не эгоистка, ничего такого, но она все-таки надеялась, что Мисс Макдональд успеет подготовить ее ко второму уровню, прежде чем опухоль доест мозг. Все это ничто и снова ничто, говорила мисс Макдональд. По правде сказать, она сильно злилась. Умирающие бывают чуток раздосадованы — это понятно, но мисс Макдональд всегда была такая, болезнь ее не смягчила, и хоть мисс Макдональд и пришла к религии, христианского милосердия в ней что-то не завелось. Она бывала добра в частностях, а в целом — никогда. Вот мамуля вообще была добрая — это все и искупало: даже когда чудила — с Мужчиной-Который-Был-До-Гэри, да и с самим Гэри, — она всегда помнила, что нужно быть доброй. Впрочем, мисс Макдональд тоже кое-что искупало — она заботилась о Реджи и любила свою собачку, а у Реджи это числилось среди крупных добродетелей.

Повезло мисс Макдональд, думала Реджи, — она успела привыкнуть к тому, что умирает. Куда это годится — идешь такая, от счастья аж сияешь, а тут раз — и нет тебя. Вышла из комнаты, села в такси.

Нырнула в холодный голубой бассейн — и не вынырнула. Nada у pues nada.

— А вы много народу на эту работу собеседовали? — спросила Реджи, и доктор Траппер сказала:

— Да целую толпу.

А Реджи сказала:

— Плоховато вы врете. — И доктор Траппер покраснела, засмеялась и сказала:

— Это точно. Врать я не умею. Я даже в «верю не верю» играть не могу. Но про тебя у меня хорошее чувство, — прибавила она, и Реджи сказала:

— Ну что ж, чувствам надо доверять, доктор Т.

Вообще-то, Реджи думала иначе, мамуля-то поехала с Гэри в отпуск, потому что доверилась чувствам, — и вот результат. И Билли чувства тоже редко доводили до добра. Он, конечно, карлик, но он ведь злой карлик.

— Зови меня Джо, — сказала доктор Траппер.

Доктор Траппер сказала, что на работу выходить не хотела и будь ее воля — она бы за порог ни ногой.

Непонятно, почему воля не ее. Ну, объяснила доктор Траппер, бизнес «Нила» «забуксовал». (Его «подвели», и «что-то там не выгорело».) Заговаривая о бизнесе мистера Траппера, доктор Траппер щурилась, будто пыталась за много миль разглядеть очень мелкие буковки.

Из поликлиники доктор Траппер то и дело звонила домой — проверяла, как там детка. Доктор Траппер любила с ним болтать и произносила долгие монологи, а детка между тем глодал телефонную трубку. Реджи слышала, как доктор Траппер говорит: «Привет, солнышко, как твои делишки?» и «Мамочка скоро придет, не обижай Реджи». И еще доктор Траппер все время цитировала обрывки стихов и детских песенок, она их помнила просто сотни и частенько выдавала вдруг: «Дили-дили-дон, мой сыночек Джон» или «Жоржик-коржик-пирожок». Она много знала такого — очень английского, глубоко чуждого Реджи, которая выросла на «Вот буренка Кэти Бэрди» и «Какая красуля, вот это красуля, прекрасница Джинни Макколл».

Если детка спал, доктор Траппер просила Реджи позвать к телефону собаку.

(— Ах да, я забыла предупредить, — сказала доктор Траппер в конце «собеседования», и Реджи подумала: ой-ой, у нее двухголовый ребенок, дом стоит над пропастью, а муж — чокнутый маньяк, но доктор Траппер сказала: — У нас собака. Ты любишь собак?

— Ну знамо дело. Обожаю. Правда. Чесслово.)

Говорить собака не умела, но что такое телефонный разговор («Привет, псина, как там моя красавица?»), соображала получше детки — Реджи держала трубку возле собачьего уха, а Сейди внимательно слушала.

Впервые ее увидев, Реджи переполошилась — громадная немецкая овчарка, ей бы стройки охранять.

— Нил боялся, что собака заревнует, когда родится ребенок, — сказала доктор Траппер. — Но я бы жизнь свою ей доверила, и жизнь ребенка тоже. Я знаю Сейди сто лет — я дольше знаю только Нила. У меня в детстве была собака, но она умерла, а потом отец не разрешил завести другую. Отец теперь тоже умер, так что сама видишь.

Реджи не поняла, что должна увидеть.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Такая потеря.

Прямо как в полицейском сериале. Она говорила про собаку, а доктор Траппер решила — про отца.

— Ничего, — сказала она. — Он сам себя намного пережил. Зови меня Джо. — На собаках доктор Траппер была помешана. — Лайка, — говорила она, — первая собака, полетевшая в космос. Через несколько часов умерла — высокие температуры и стресс. Ее нашли в приюте, забрали, она-то, наверное, думала, ее домой возьмут, в семью, а ее отправили на самую что ни на есть одинокую смерть. Как это грустно.

Отец доктора Траппер пребывал на этапе полураспада в книгах — он был писатель, когда-то, говорила доктор Траппер, очень модный («Некогда знаменитый», — смеялась она), но книги его «не прошли проверку временем».

— Вот и все, что от него осталось, — сказала она, листая заплесневелый том под названием «Лавочник». — А от матери ничего, — прибавила она. — Иногда я думаю, хорошо бы расческу, гребень, такое, чего она касалась каждый день, что было в ее жизни. Но ничего нет. Все может исчезнуть, Реджи, — никогда этого не забывай.