Ждать ли добрых вестей? - Страница 7

И скажем правду, библиотеки и интернет-кафе лучше, чем пустая квартира. «Ах, там, где чисто, светло», — говорила мисс Макдональд. Это у Хемингуэя рассказ такой, мисс Макдональд велела Реджи прочитать (все уши прожужжала — мол, «полнится смыслами»), хотя на экзамене второго уровня за среднюю школу Хемингуэя не будет, и, может, разумнее почитать то, что будет на экзамене? «Миззззз Макдональд», — подчеркивала она, прямо как обозленная оса (что неплохо описывает ее характер).

Мисс Макдональд очень настаивала на «чтении по теме» («Ты хочешь учиться или нет?»). Собственно, по теме ей, видимо, нравилось больше, чем по сути. Чтение по теме мисс Макдональд представляла себе так: садишься в самолет и смотришь, далеко ли он тебя завезет. Жизнь слишком коротка, возмущалась Реджи, — пожалуй, не стоило говорить это умирающей. Обязательным чтением Реджи выбрала «Большие надежды» и «Миссис Дэллоуэй», считала, что ей с головой хватило чтения по теме Диккенса и Вирджинии Вулф (то есть целиком их oeuvre, как упорно называла это мисс Макдональд), включая письма, дневники и биографии, — не хватало еще сбиться с пути и забрести в переулок, где окопались рассказы Хемингуэя. Сопротивление, однако, было бесполезно.

Мисс Макдональд одолжила ей чуть ли не все романы Диккенса, а остаток Реджи скупила в благотворительных лавках. Диккенса Реджи полюбила: в его книгах кишмя кишели отважные брошенные сиротки, которые пытались пробиться в жизни. Этот сюжет Реджи знала лучше многих. Еще она читала «Двенадцатую ночь» — Реджи и Виола, осиротевшие в шторм.

Раньше мисс Макдональд преподавала классическую литературу — собственно, у Реджи в классе и преподавала, в уродской шикарной школе, — а теперь пыталась подготовить Реджи к экзаменам второго уровня. По английской литературе мисс Макдональд готовила Реджи на том основании, что якобы прочла все книги, какие только были написаны в этом мире. Не поспоришь: доказательством тому — ее преступно неряшливый дом. Завален книгами по самую крышу — мисс Макдональд могла бы устроить районную библиотеку (или роскошный пожар). Помимо прочего, у нее было полное собрание «Классики Лёба» — сотни томов, красные на латыни, зеленые на греческом, — и книжный шкаф от них едва не лопался. Оды и эподы, эклоги и эпиграммы. Всё-всё-всё.

Куда денутся эти чудесные «Лёбы» после смерти мисс Макдональд? Хорошо бы застолбить, размышляла Реджи, но это, пожалуй, не очень-то вежливо.

Мисс Макдональд обучала Реджи не то чтобы бесплатно — в обмен Реджи была у нее на посылках: покупала лекарства по рецептам, чулки в «Британских магазинах для дома», крем для рук в «Бутс» и «эти свиные пирожочки в „Марксе и Спенсере“». Мисс Макдональд очень отчетливо себе представляла, где что положено покупать. Если ты уже одной ногой в могиле, считала Реджи, нечего привередничать насчет поставщика свиных пирогов. Если б мисс Макдональд чуток напряглась, она бы небось и сама все это смогла делать — она еще садилась за руль синего «саксо», который водила, как близорукая и чрезмерно возбудимая шимпанзе: давила на газ, когда надо на тормоз, на тормоз — когда надо на газ, в быстром ряду ехала медленно, в медленном — быстро, как будто в компьютерной игре очутилась, а не по-настоящему рулит.

В уродскую шикарную школу Реджи больше не ходила: она там была как мышь в кошкином доме. Дополнительные занятия, каникулы и питание — выше всяких похвал. Она получила фант на обучение в двенадцать лет, но в такие школы не заявляешься с бухты-барахты, как с другой планеты, будь ты вся из себя и башковитая. Школьная форма вечно какая-то не такая, вечно не то приносишь на физкультуру (и что ни приноси, физкультура тебе не дается), секретный школьный язык и иерархии для тебя — тайна за семью печатями. Не говоря уж о том, что твой старший брат порой околачивается у ворот и пялится на модно стриженных девочек из приличных семей. Реджи знала, что Билли кой-чего толкал мальчикам (приличные семьи, модные стрижки и все такое) — мальчикам, которым на роду написано попетлять по спиралям своего генетического кода и стать юристами в судах Эдинбурга и которые, однако, покупали рекреационные наркотики у недорослого братца Реджи Дич. Мальчики эти — сверстники Билли, но в остальном — небо и земля.

Плата такая, что на эти деньги можно покупать две отличные машины в год — грант Реджи покрывал обучение лишь на четверть, остальное платила армия. «Запоздалое раскаяние», — говорила мамуля. К несчастью, некому было оплатить дополнительные занятия, школьную форму, в которой вечно чего-то не хватало, учебники, школьные экскурсии, модные стрижки. Отец Реджи служил в Королевском шотландском полку, но Реджи отца никогда не видела. Мать была на седьмом месяце, когда отца убили на Войне в Заливе — «пальнули по своим». Обычно люди познают иронию, когда уже вылезли из утробы, сказала Реджи.

— Жертвы истории, — ответила мисс Макдональд.

— Ну а кто не жертвы, мисс Мак?

Мамуля и Реджи работали день и ночь. Мамуля трудилась в супермаркете и гладила белье в паре гостиниц, а Реджи по воскресеньям утром работала в лавке у мистера Хуссейна. Реджи начала, еще когда училась в школе, — газеты разносила, по выходным за прилавком стояла, такое вот. По чуть-чуть отдавала в жилищно-строительное общество, экономила каждый пенни на аренде и счетах, на предоплатном мобильнике и на карте «Топ-Шопа».

— Твоя склонность к экономии весьма похвальна, — говорила мисс Макдональд. — Женщина должна уметь обращаться с деньгами.

Мамуля родилась в Блэргаури, а сразу после школы пошла на птицефабрику, приглядывала за конвейером — пупырчатые трупики ползли по нему, а затем ныряли в кипяток. Это навсегда задало мамуле планку, и она твердила, чем бы ни занималась: «Спасибо, что не птицефабрика». Видимо, на птицефабрике и впрямь было скверно: у мамули потом случались довольно дрянные работы. Она любила мясо — сэндвичи с беконом, мясо с пюре, сосиски с картошкой фри, — но Реджи никогда не видела, чтоб мамуля ела курицу, даже когда Мужчина-Который-Был-До-Гэри приволакивал ведро из «Жареных кур Кентукки», а ведь Мужчина-Который-Был-До-Гэри мог заставить мамулю делать почти что угодно. Только впихнуть в нее курятину не мог.