Ждать ли добрых вестей? - Страница 73

Воздух в доме был словно отравлен разговором этих людей. С одной стороны, дела плохи — человек с золотыми часами, кажется, похитил доктора Траппер и детку, — но, с другой, хорошей стороны, оба живы. Пока.

Выбираясь из гардероба, Реджи споткнулась и чуть не грохнулась — внутри на полу лежала дорогая сумка доктора Траппер, «Малберри» («„Бейсуотер“, Реджи, — красота, правда?»). Реджи подхватила сумку и сказала Сейди:

— Пошли, нам пора.

Реджи поехала на автобусах с пересадками. В доме доктора Траппер она получила прививку от страха — теперь она вернется в Горги. Телефон вот-вот разрядится — хоть зарядку найти, если больше ничего спасти не удастся.

Она сидела в автобусе на втором этаже, держала на коленях черный «Бейсуотер» и исследовала содержимое. Технически, само собой, воровство, но, кажется, нормальные правила больше не работают. Милая женушка, славный малыш. Хочешь снова их увидеть? Едва в голове всплывали эти слова, внутри все пустело. Их похитили — вот что с ними произошло. Их держат в заложниках, глезги с золотыми часами требуют выкупа. Почему? Где? (И при чем тут тетя?)

Нутро сумки в полном порядке — щетка для волос, упаковка мятных пастилок, пакетик носовых платков, пачка детских салфеток, книжка-игрушка «Это не мой мишка», фонарик, батончик гранолы, ингалятор «вентолин», упаковка противозачаточных таблеток, компакт-пудра «Шанель», очки для вождения, кошелек и ежедневник «Файлофакс», грозящий лопнуть.

Ну теперь-то инспектор Монро ей поверит? Как это доктор Траппер уехала без очков для вождения, кошелька и ингалятора (запасной стоит на туалетном столике)? Не бывает настолько больных тетушек, чтоб ты вообще все на свете забыл. Не хватало только мобильника, но это теперь не важно, потому что в ежедневнике нашелся адрес Агнес Баркер в Хозе. Таинственная Агнес Баркер, наконец-то ты нашлась.

Реджи вышла из автобуса, свернула за угол, и там ее ждали знакомые визитные карточки катастрофы — три пожарные машины, две полицейские, «скорая», какой-то спасательский фургон, стайка зевак, и все сгрудились у Реджи под окном. У нее упало сердце — все это неизбежно по ее душу.

Стекла в квартире побиты, а там, где пламя выстреливало из гостиной, по стенам расползлись черные пятна копоти. Вонь по-прежнему ужасная. В подъезд боа-констриктором просочился толстый шланг. Спасатели невозмутимо подпирали капот «скорой» и никаких закопченных соседей не реанимировали, так что, будем надеяться, на совести Реджи не окажутся смерти всех жильцов ее дома. Не жизнь, а троянское поле боя — все усеяно мертвецами.

— Что случилось? — спросила она мальчишку, благоговейно взиравшего на последствия катастрофы.

— Пожар.

— А то я не догадалась. Но что случилось?

К ним подвинулся другой мальчишка и в восторге сообщил:

— Кто-то залил бензин в почтовый ящик.

— В какую квартиру? — (Пожалуйста, не говори «в восьмую».)

— В восьмую.

Книги, наваленные грудой на полу в гостиной, точно в ожидании костра. Все школьные тетрадки, Даниэла Стил, мамулины чайнички. Вергилий, Тацит, дражайшие Плинии (Старший и Младший), «Классика „Пингвина“», которую Реджи спасала из благотворительных лавок. Фотографии.

— О, — сказала Реджи. Тихий звук. Тихий круглый звук. Невесомый, как воробышек. Как дыхание. — Кто-нибудь пострадал?

— Не-а, — сказал первый мальчик не без разочарования.

— Реджи! — Из толпы возник мистер Хуссейн. — Ты цела?

Грязной снежинкой с неба медленно спланировал обугленный кусок бумаги. Мистер Хуссейн поднял и прочел вслух:

— Он, к стволу прикасаясь рукою, чувствует: все еще грудь под свежей корою трепещет.

— Кажется, Овидий, — сказала Реджи.

— Я боялся, что ты была внутри, — сказал мистер Хуссейн. — Пойдем в лавку, я тебе чаю сделаю.

— Нет-нет, со мной все хорошо, правда. Спасибо, мистер Хуссейн.

— Уверена?

— Чесслово.

Пожарный — очевидно, самый главный — вышел из дома и сказал полицейскому:

— Ну, там все чисто.

Остальные пожарные принялись тянуть из подъезда и сворачивать толстые шланги. Реджи увидела красивого полицейского-азиата — тот дернулся, увидев ее, словно узнал, но никак не сообразит, где видел раньше. Она отвернулась, пока он не вспомнил.

Она подняла воротник, съежилась и поспешно зашагала прочь, а Сейди бежала по пятам. Реджи не знала, куда идет, — просто шла прочь от квартиры, прочь из Горги. И не сразу заметила, что за ней едет белый фургон — ползет вдоль обочины, очень зловеще. Она ускорила шаг, и фургон поднажал. Она побежала, Сейди в восторге заскакала следом, будто они тут в игрушки играют. Фургон поехал быстрее и перерезал Реджи путь на первом же перекрестке. Из фургона выбрались Блондин и Рыжий. Оба косолапили вперевалку, точно гориллы.

Они угрожающе нависли — она чуяла дыхание Рыжего, мясное, как у собаки. Вблизи кожа у Блондина оказалась еще хуже — вся изрыта и истыкана, словно пустынная луна.

— Ты Билли? Сестра Реджи Дича? — осведомился Блондин.

— Чья сестра? — переспросила Реджи, невинно хмурясь. Как будто не знает, как будто не она — бедняжка Реджи Дич, сестрица Ловкого Плута. (Как будто не она — все никому не нужные бедняжки, каждая Флоренс, и каждая Эстер, и каждая Сесилия Джуп.)

— Этой скотины Реджи Дича, — нетерпеливо повторил Рыжий.

От его тона Сейди зарычала — и тут, видимо, эти двое наконец ее заметили. Что-то медленно думают, собака же огромная. Явно опоздали встать в очередь, когда людям раздавали мозги.