Ждать ли добрых вестей? - Страница 70

— Миссис Картер? Вы, кажется, у меня первый раз.

— Я не миссис Картер, — сказала Луиза, предъявляя удостоверение. — Старший детектив-инспектор Луиза Монро. — (Профессиональная улыбка Шейлы Хейз померкла.) — У меня вопрос о докторе Траппер.

— С ней что-то случилось?

— Нет. Я провожу рутинную проверку дел ее мужа…

— Нила?

— Да, Нила. Я хотела бы попросить вас никому об этом не рассказывать.

— Разумеется.

Надо думать, новость разнесется по поликлинике, не успеет Луиза выйти за дверь. Регистраторша так смотрела на удостоверение — аж глаза выкатила.

— Я разыскиваю доктора Траппер — она не говорила, куда отправляется?

— Нет, — сказала Шейла Хейз. — Поехала к тете, видимо. Так Реджи сказала — это девочка, которая ей помогает с ребенком. Мы с Джо договорились встретиться в среду вечером, но она не появилась, не подошла к телефону, когда я звонила спросить, что случилось. Очень на нее не похоже, но, наверное, это как-то связано с историей в газетах?

— Какой историей?

— Выбирай, — сказала Карен Уорнер. — «Исчез мясник, искрошивший Мейсонов» или «Зверь с пустошей Бодмин». При чем тут пустоши Бодмин?

— Шотландские газеты, — сказала Луиза, — неизбежно блуждают в английской географии.

— Отсидев полные тридцать лет по приговору о пожизненном заключении за зверское убийство, ля-ля-ля. Лицо душегуба. Фотографии тридцать лет. Джоанна Мейсон сменила имя, по некоторым данным, работает врачом в Шотландии, трам-пам-пам… Ее пока не нашли, значит. Но взяли след.

— Я бы уже не отказалась, — ответила Луиза, — чтоб нашли.

— Да?

Детектив-констебль Эбби Нэш сунула голову в дверь:

— Босс, вы звали?

— Да. Обзвони автоагентства, узнай, арендовала ли Джоанна Траппер машину в среду. И, Эбби, — прибавила Луиза, протягивая ей телефон Джоанны Траппер, — попроси кого-нибудь проверить все номера на этом мобильнике — он тоже Джоанны Траппер.

— Сию минуту, босс. — Эбби — низенькая плотная девица, судя по всему, сумеет за себя постоять, если что. И с воображением у нее получше, чем можно предположить, глядя на ее безвкусную стрижку. — Сэнди Мэтисон сказал, что она выжила в резне Мейсонов, — сказала Эбби. — Я проверила в интернете. Ходят слухи, она опять пропала.

Сколько человек должно умереть, чтобы убийство стало резней? Наверняка ведь больше трех?

— Чипсы? — предложила Карен, потрясая перед ними пакетом. — Со вкусом ростбифа.

Эбби взяла горсть, а Луиза отмахнулась — затошнило от одного запаха. Вот так и становишься вегетарианцем.

— Я просто хочу узнать, где она и все ли у нее хорошо, — сказала Луиза. — И не ошивается ли поблизости Эндрю Декер.

Что там Реджи сказала? С ней хоть кто-нибудь вообще разговаривал? Похоже что нет.

— Беда в том, что она пропала, но никто не сообщил, — вздохнула Луиза. — По-моему, типичное cherchez la tante.

Штука-то в чем, как сказала бы Реджи Дич: реакция Нила Траппера на необъяснимое присутствие в доме телефона жены была достойна Ингрид Бергман в «Газовом свете», но рядом не стояла с любительщиной, которой он откликнулся на довольное урчание «приуса», когда Луиза завела мотор.

— Чудесное исцеление? — невинно осведомилась она.

Он попытался рассмеяться.

— Мне нужен адвокат? — пошутил он.

— Не знаю. Нужен?

Пребудь со мной

Ей было девять, когда Мартина умерла. Она вернулась из школы — отца нигде не было — и увидела, как двое тащат на носилках вниз по лестнице тело, завернутое в простыню. Джоанна не сразу сообразила, кто это, — лишь потом, когда взбежала в комнату Мартины, увидела взрытые простыни, пустые бутылки на полу и учуяла какую-то тошнотворную мерзость, которая подсказывала, что случилось ужасное.

Мартина оставила записку на цветистой открытке из канцелярского набора, который Джоанна подарила ей на Рождество. Открытка стояла на каминной полке в столовой — полиция не заметила. Ничего достопамятного, никаких стихов, лишь сонные каракули: «Слишком» — и что-то по-шведски — перевода Джоанна так и не узнала.

Она пошла искать отца — нашла в кабинете, где отец методично опустошал бутылку виски. Джоанна встала в дверях и показала открытку.

— Мартина оставила тебе записку, — сказала она, а он ответил:

— Знаю, — и метнул в нее бутылкой.

Некоторое время они жили вдвоем с отцом. Поначалу, когда Джоанна переехала, когда все, кого она любила, умерли, он нанял ей няньку, сохлую кочергу в траурной одежде. Эта мегера полагала, что Джоанна легче переживет свою трагедию, если вести себя так, будто никакой трагедии не было.

В школу Джоанна смогла пойти далеко не сразу. Вблизи школьных ворот у нее подгибались ноги, и нанятый отцом психиатр (затрапезного вида дядька, от которого несло сигаретами, — с ним Джоанна подолгу неловко молчала) посоветовал начать обучение дома, так что нянька переквалифицировалась в гувернантку и каждый день давала Джоанне уроки — ужасные тоскливые часы, набитые арифметикой и английским. Если Джоанна ошибалась, пачкала тетрадки или отвлекалась, ее хлопали по руке линейкой. Однажды, застав няньку за экзекуцией, Мартина схватила линейку и заехала няньке по лицу.

Скандал вышел страшный, нянька грозилась заявить в полицию, но, видимо, Говард как-то с ней развязался. Он умел развязываться с женщинами. Джоанна только помнила, как Мартина повернулась к ней, едва нянька уехала в такси, и сказала: «Никаких больше нянь, милая. Теперь я о тебе позабочусь. Обещаю». Не давай обещаний, которых не можешь выполнить, говорила их мать — и была права. Детям она такого не говорила — в основном отцу, Говарду Мейсону, Великому Притворщику.